Неумолимой волей Петра Великого Москва на 200 лет превратилась во «вторую столицу» России, уступив пальму первенства основанному им Санкт-Петербургу. Как и почему так произошло?
Перенос столицы в Санкт-Петербург стал важным моментом в преобразованиях Петра I. Создание Северного Парадиза, строительство которого основывалось на регулярном плане и использовании самых современных градостроительных новаций, должно было символизировать неизменность культурноисторического выбора России, ставшей в ходе Северной войны одной из великих европейских держав. Однако после смерти первого российского императора многое могло измениться, в том числе статус Первопрестольной.
Содержание
«Быть в столицу Питербурх»
Простой, казалось бы, вопрос, когда Петербург превратился в столицу Российского государства, на поверку не имеет точного ответа. Петр I не любил Москву, подолгу находился в разъездах («походах», как их величали в официальных документах той эпохи), связанных с ведением Северной войны и другими мероприятиями преобразователя. Для него столичный статус нового города был ясен практически с момента его основания (напомним, Петропавловская крепость, самая первая петербургская постройка, была заложена Петром 16 мая 1703 года) – Уже в сентябре 1704-го в одном из писем к Александру Меншикову, первому из «птенцов гнезда Петрова», царь сообщал, что собирается «быть в столицу Питербурх».
Однако никакого официального указа о переносе столицы из Москвы не было. Именно поэтому историки связывают превращение Петербурга в стольный град с переездом туда царского двора и главных правительственных учреждений. Впрочем, и здесь все не так однозначно. Постоянно находившийся в движении Петр не возил за собой обширного двора. Его родственники стали наезжать в Петербург начиная с 1708 года. В 1710-м там была организована пышная свадьба племянницы царя Анны Иоанновны, будущей российской императрицы, с курляндским герцогом Фридрихом Вильгельмом. Два года спустя в петербургской церкви Иеаакия Далматского состоялось официальное венчание Петра I с Екатериной, его второй супругой. Наконец, уже с 1709 года, когда на невские берега прибыл датский посланник Юст Юль, оставивший записки о своем пребывании в России, туда потянулись дипломатические миссии разных стран.
Большинство историков все же склоняются к мнению, что о столичном статусе Петербурга следует говорить с того момента, как там обосновался высший правительственный орган – Сенат, основанный в 1711 году. «Гистория Свейской войны» сообщает, что в апреле 1712-го в город на Неве приехало несколько сенаторских персон и с того времени сенаторы и сенаторское правительство началось быть в Петербурге. Крупнейший современный историк, ведущий специалист по Петровской эпохе Евгений Анисимов полагает, что «именно этот год можно, хотя и с большими сомнениями, назвать датой превращения Петербурга в столицу«. Близкой точки зрения придерживался и другой мэтр отечественной историографии – профессор Николай Павленко.
«Окончательный переезд Сената в Петербург состоялся в конце 1713 года. С этого времени, на наш взгляд, город на Неве и следует считать столицей государства», – утверждал он.
Строительство Северного Парадиза
Санкт-Петербург был любимым детищем Петра. Царь-реформатор не жалел ни сил, ни средств для его строительства: оно шло такими ударными темпами, какие только позволяла крепостническая экономика страны, которая параллельно вела изнурительную затяжную войну. Сюда на каторжные работы отправляли преступников: по оценкам историков, единовременно их число могло достигать 10 тыс. человек. Здесь трудились пленные шведы. Для обеспечения планов по возведению города на Неве в октябре 1714 года государь издал специальный указ, запрещавший сооружение каменных зданий повсюду, кроме Петербурга. Такая монополия стала необходимой, потому что «каменщиков и прочих художников того дела» трудно было заманить в северные болота «и за довольную цену».
Город застраивался по регулярному плану, Петр регламентировал самые мелкие детали градостроительных проектов, утверждал типовые чертежи домов для представителей разных сословий. Успех был налицо. Так, анонимный польский путешественник в 1720 году писал, что «выстроен большой каменный город» со множеством «дворцов с флигелями и всеми удобствами«.
Заселение Санкт-Петербурга также происходило под неусыпным надзором великого реформатора, С 1710 года вышло несколько указов о переселении в Северный Парадиз нужных специалистов (кузнецов, плотников, каменщиков, оружейников и прочих ремесленников) на «вечное житье«. Кроме того, в «город-мечту» перебирались купцы, а также дворяне, для которых близость к царю была важнее всего.
Жизнь в городе с еще только формировавшейся инфраструктурой у невольных переселенцев, как было в большинстве случаев, особого восторга не вызывала. Равно как и петербургский климат и частые наводнения. Англичанин Джон Перри, прослуживший в России с 1698 по 1715 год, писал, что дворяне в большинстве своем были недовольны насильственным переселением в Петербург, где им пришлось строить себе новые дома. Значение имело и то обстоятельство, что в городе на Неве:
«съестные припасы дороже, чем в Москве, а корм для лошадей в шесть или восемь раз ценнее, так как в Петербурге на него весьма большие требования, а страна эта производит его весьма малое количество, ибо более чем две трети ее состоят из лесов и болот». Не только одни дворяне, но купцы и всякого рода торговцы обязаны туда переселяться и торговать, чем им прикажут, — описывал ситуацию иностранный наблюдатель. – Все это стечение народа возвышает цену на съестные припасы и приводит в стесненное положение тех. которые поставлены в необходимость жить тут для сухопутной или морской службы. для построек и для всех тех работ, которые царь уже привел в исполнение и еще намеревается исполнить. Тогда как в Москве все господа и почетные люди имеют для жилищ своих не только огромные здания в самом городе, но также дачи и деревни, где устроены у них рыбные пруды и сады со множеством разнородных плодовитых деревьев и всякие увеселительные места».
Петербург, расположенный севернее Первопрестольной, не мог предоставить своим жителям таких преимуществ.
Срываться с насиженных мест никому не хотелось. Однако перечить воле царя-реформатора. имевшего, как известно, весьма крутой нрав, едва ли кто осмеливался.
«Ехать в Москву, где жили предки»
После смерти Петра в январе 1725 года жизнь Санкт-Петербурга как столичного города продолжалась по вроде бы раз и навсегда заведенному порядку. Да и быть по-другому, скорее всего, не могло, ведь на престол взошла вдова императора Екатерина I, а главным сановником при ней стал Александр Меншиков, первый генерал-губернатор и строитель Северной столицы. Его великолепный дворец стал центром светской жизни города. Светлейший князь настолько врос в эти болота, что его садовники умудрялись даже выращивать апельсины в Ораниенбауме – парадной загородной резиденции всесильного временщика.
Меншиков сумел удержаться у власти и после кончины государыни в мае 1727 года. При его активном участии императором стал 11-летний Петр – внук великого реформатора, сын погибшего в застенках царевича Алексея. «Полудержавный властелин» строил грандиозные планы, его дочь была объявлена царской невестой. Однако уже в сентябре 1727-го расклад сил в правительственных кругах резко изменился. Меншиков был отправлен в ссылку, теперь главная роль при дворе принадлежала выходцам из старомосковской знати – Долгоруковым и Голицыным.
В конце 1727 года юный император и его приближенные стали готовиться к отъезду в Москву, где должна была состояться коронация. Уже тогда многие задавались вопросом, на время или навсегда двор переезжает в Первопрестольную. По мнению ряда иностранных наблюдателей, знать вынашивала планы вернуть столичные функции Москве. Например, испанский посол в России герцог Якоб де Лириа в те дни писал:
«Молодой монарх… ненавидит морское дело и окружен русскими, кои, не терпя отдаления своего от родины, всегда толкуют ему ехать в Москву, где жили его предки, и при этом выхваляют московский климат и множество дичи в ее окрестностях, а здесь климат не только нездоровый. но и грустный и нет мест для охоты».
Великий русский историк Сергей Соловьев указывал на экономические причины, по которым многие вельможи хотели возвращения в древнюю столицу. С его точки зрения:
«Они до сих пор не могли привыкнуть к неудобствам новооснованного города в стране печальной, болотистой, вдали от их деревень, доставка запасов из которых соединялась с большими затруднениями и расходами: тогда как Москва была место нагретое, центральное. окруженное их имениями, расположенными в разных направлениях. и откуда так легко было доставлять все нужное для содержания барского дома и огромной прислуги».
Император Петр II вместе со своим двором и высшими правительственными чиновниками прибыл в Москву в начале 1728 года. И он, и его окружение вовсе не торопились возвращаться на берега Невы. Управление страной вновь осуществлялось из Первопрестольной.
Молодой правитель увлекся «рассеянной жизнью», которую он вел под руководством своего старшего друга – князя Ивана Долгорукова. Балы и пиры следовали один за другим. С особенной страстью юный Петр относился к охоте. На ней он мог пропадать неделями, благо подмосковные угодья предоставляли для этого широкие возможности. Историки подсчитали, что малолетний император провел на охоте восемь из двадцати месяцев своего правления. Как сообщает Якоб де Лириа:
«Представители старомосковской знати чтобы заставить царя еще более полюбить Москву», возили юношу «по ближайшим загородным домам, забавляя его беспрестанно псовою охотою, которую он любил чрезвычайно».
А вот Петербург в это время переживал не самые лучшие дни. Рожденный по воле одного человека город имел серьезные перекосы в составе населения. Так. по оценкам историков. около трети его жителей в годы правления Петра Великого были военными или моряками. Значительную долю петербуржцев составляли строители – главным образом крестьяне. которых специально сгоняли для проведения строительных работ. Другой многочисленной группой жителей были служащие различных государственных учреждений.
В 1728 году вместе с императорским двором Северный Парадиз покинуло большинство чиновников, ушли и гвардейские полки. Кроме того, снижение интереса к Петербургу со стороны верховной власти уменьшило прежде регулярно пополняемую армию строителей. Стали возникать проблемы и у переселившихся на берега Невы купцов и ремесленников, которые потеряли многих своих покупателей. Конечно, и торговцы постепенно начали выбираться из негостеприимного северного города. В конце концов масштабы этого бегства даже вызвали беспокойство в правительственных кругах. В июле 1729 года был издан указ, предписавший всем самовольно уехавшим из Петербурга ремесленникам немедленно вернуться под угрозой оказаться на каторге.
Одним словом, перспективы города. призванного «имперской стать столицей», становились все туманнее. Без постоянной подпитки людьми и ресурсами, которую обеспечивал Петербургу статус правительственной резиденции, он рисковал опустеть и прийти в упадок. Современники отмечали первые признаки запустения, упоминая о траве, прораставшей сквозь мостовую, и волках, забегавших на покинутые жителями улицы.
Выбор Анны Иоанновны
Но в январе 1730 года история сделала неожиданный поворот. Не дожив до 15 лет, скончался император Петр II. Последовавшие за этим события привели на российский престол племянницу Петра Великого, уже упомянутую нами Анну Иоанновну. Сначала она подписала «Кондиции» – документ, ограничивавший монаршую власть в пользу пригласившего ее на трон Верховного тайного совета, в котором по-прежнему ключевые позиции занимали представители двух аристократических кланов – Голицыных и Долгоруковых.
Между тем «Кондиции» вызвали брожение среди сотен дворян, съехавшихся в Москву на несостоявшуюся свадьбу умершего императора. Дворянские кружки активно обсуждали дальнейшие пути политического развития страны. В этой борьбе верх взяли сторонники сохранения единоличной монаршей власти. Опираясь на них и верные ей гвардейские полки, Анна Иоанновна публично разорвала «Кондиции» и восстановила самодержавие.
Интересно, что в Петербург она сразу не вернулась. Казалось, скажется ее старомосковская закваска и царской резиденцией навсегда останется Первопрестольная. Но, по всей видимости. Анна Иоанновна, как и ее великий дядя, не очень любила этот город. Причин тому, вероятно, было несколько. В первую очередь стоит упомянуть, что, выйдя замуж за курляндского герцога, будущая императрица вскоре овдовела, но тем не менее почти два десятилетия прожила в Митаве (ныне Елгава в Латвии) – главном городе Курляндского герцогства. Конечно, Митаве было далеко до блистательных столиц Старого Света, это были самые задворки Европы. И все же стиль жизни там был европейским.
Имела место и другая причина. Петра I всю жизнь преследовали воспоминания о буйствах московских стрельцов, убивших в 1682 году на его глазах нескольких представителей клана Нарышкиных. Анне Иоанновне, видимо, также не доставляли удовольствия мысли о ее появлении в старой столице в качестве императрицы, где поначалу она должна была выполнять роль марионетки в руках всесильных «верховников». Наконец, огромный, хаотично застроенный город, каковой являлась Москва, таил в себе множество опасностей. Представлялось, что управлять страной из Петербурга, с его регулярным планом, с налаженной системой контроля над населением, было проще. Сергей Соловьев писал:
«В мае 1730 года императрица начала уже публично говорить о переезде в Петербург, даже назначала для этого время – следующую зиму». Но в данные сроки переезд не состоялся.
В самом начале 1731 года произошел инцидент, подтолкнувший императрицу к возвращению в город Петра. Сохранилось подробное описание этого события, составленное голландским посланником. 3 января государыня возвращалась из села Измайлова вместе со всем своим двором.
Неожиданно «лошади в карете князя Голицына, ехавшей впереди императрицыной кареты… остановились. и не было почти возможности заставить их двигаться вперед». Тогда кучер «хлестнул лошадей очень сильно, и едва сделали они несколько шагов, как земля быстро начала оседать и поглотила карету». Княгиня Голицына «догадалась из осторожности спрыгнуть на землю», а ее супруг был увлечен в провал «вместе с каретой. кучером и форейтором».
Анна Иоанновна крайне болезненно отнеслась к этому происшествию, ведь ее карета, как правило, возглавляла процессию и не провалилась в огромную, возможно рукотворную, яму по чистой случайности. Подозревали заговор с целью убийства императрицы, инициативу которого связывали с первой супругой царя-реформатора и бабкой Петра II – инокиней Еленой (в миру Евдокия Федоровна, в девичестве Лопухина). Было проведено следствие, прокатилась волна арестов. Крушение кареты из царского кортежа вновь ставило вопрос о том. в каком городе легче гарантировать безопасность государыни.
И вот в начале 1732 года Анна Иоанновна со всем двором прибыла в Петербург. Этот исторический выбор императрицы разрешил существовавшую несколько лет дилемму о местопребывании российской столицы. Впоследствии все самодержцы неоднократно бывали в Первопрестольной, приезжая на коронацию, традиционно проходившую в Успенском соборе Кремля, и по иным поводам. Однако ни у кого в имперский период больше не возникало сомнений в том, что главным городом страны является Санкт-Петербург.
Александр Самарин