Босфор и Дарданеллы — проливы, соединяющие Черное море со Средиземным, — в течение нескольких веков были своего рода «навязчивой идеей» любого российского правительства. Овладеть проливами, покончить с зависимостью от Турции (а значит, и от любой европейской державы, могущей при поддержке той же Турции угрожать России через эти проливы) — к этому стремились целые поколения отечественных дипломатов и политиков всех мастей…
Содержание
«Ахиллесова пята» российской обороны
Представители конкурирующих держав — в первую очередь Англии — любой ценой стремились не допустить утверждения русского господства в проливах. В критические моменты истории Британия открыто грозила войной, если русские солдаты появятся на берегах Босфора.
Пока проливы были не в наших руках, русское владычество на Черном море всегда было под угрозой. Более того, Черное море являлось своего рода «ахиллесовой пятой» — слабым местом российской обороны. При необходимости иностранные державы могли осуществить там (и только там) интервенцию — что прекрасно было показано в ходе Крымской войны 1853-1856 годов. Интервенция через Балтийское море была невозможна (форты Аландских островов и Кронштадта надежно закрывали Финский залив). Вторгаться через Архангельск или Владивосток было далеко и сложно. А вот Черное море в этом плане было идеально. Также Турция могла в любой момент «запечатать» проливы — и русский Черноморский флот оказывался бы в ловушке, превращаясь в еще одну «каспийскую флотилию» (флот замкнутого водоема, не имеющего выхода в другие моря).
Сбросить «проклятие проливов»
Взгляд на проливы, как ключ к Черному морю, разделял и Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) Иосиф Сталин.
Еще в начале 1930-х годов в беседе с адмиралом Исаковым он говорил: «Что такое Черное море? Бутылка. А пробка не у нас…»
Именно тогда — сознавая уязвимость русских позиций на Черном море (и на Балтике) — Сталин решил создавать Северный флот. Чтобы хотя бы через арктические трассы иметь свободный выход в Мировой океан.
Правда, в 1936 году была заключена международная конвенция в Монтре (действующая до сих пор). Эта конвенция устанавливала ограничения для прохода военных судов нечерноморских держав через проливы. Нечерноморским государствам (Англии или, к примеру, США) было разрешено отправлять в Черное море только легкие надводные корабли. Причем общий тоннаж этих кораблей, единовременно находящихся в Черном море, не должен был превышать 30 тысяч тонн (а судов одной из держав — 20 тысяч тонн). Военные суда Турции, СССР и других стран, имеющих выход к Черному морю, — могли передвигаться через проливы без всяких ограничений.
Но все же и в таком виде статус проливов не устраивал Сталина. Потому что конвенция сохраняла исключительный суверенитет Турции над проливами. То есть Турция в любой момент могла закрыть проливы — как бы это было неудобно и как бы это ни нравилось Советскому Союзу. Кроме того, контроль за тоннажем чужестранных судов, входящих в Босфор, опять же было делом «доброй воли»турок. Стоило туркам рассориться с Советами — как они могли позвать к себе на подмогу сколько угодно вражеских кораблей, наплевав на все конвенции. Сталину такая ситуация не нравилась. Но пока приходилось терпеть, ожидая подходящего случая, чтобы сбросить с себя это «проклятие проливов». Подходящий случай, как казалось, представился в конце Второй мировой войны — в 1945 году…
Турция должна «заплатить высокую цену»
Во время войны Турция формально оставалась нейтральной, но фактически подыгрывала гитлеровской Германии — особенно в первые годы, когда победа немцев казалось весьма вероятной. Так, в 1942 и 1943 годах турки — невзирая ни на какие конвенции — пропустили через проливы в Черное море германские десантные баржи, которые затем использовались в операциях на советском черноморском побережье.
Советскому Союзу приходилось держать значительные силы на черноморском направлении и в Закавказье, так как резонно нужно было опасаться открытого выступления Турции на стороне Гитлера. Турки уже давно зарились на советскую Армению и Грузию, так что их вступление в войну на стороне стран «Оси» было вполне вероятным.
Правда, великая победа в Сталинграде охладила авантюрные настроения турецкой верхушки. Но в Москве не забыли коварного поведения турок. И когда окончательная победа уже была близка — решили призвать Стамбул к ответу. Турки — по мнению советского руководства — должны были «заплатить высокую цену» за свое двурушничество. И этой «ценой» должны были стать именно проливы…
«Аппетит приходит во время еды…»
19 марта 1945 года СССР денонсировал советско-турецкий договор о дружбе от 25 декабря 1925 года. Это был такой «толстый намек» на то, что раз дружбы уже нет, то может начаться и война. Турки, конечно, испугались — Красная армия в 1945 года находилась на пике своей мощи, и связываться с ней никто не хотел. Поэтому турки дрогнули и уже в мае предложили Сталину проект соглашения, по которому — в случае войны — Турция гарантировала Красной армии свободный проход через турецкую территорию, а советскому военному флоту — свободу плавания через турецкие территориальные воды.
Однако уступка со стороны Стамбула была воспринята в Кремле как слабость. Как говорится, аппетит приходит во время еды, и у советских вождей возникло желание «дожать» Турцию до полного удовлетворения своих требований.
Требования Кремля были озвучены Наркомом иностранных дел Молотовым в беседе с турецким послом Сар-пером (7 июня 1945 года). Москва предлагала установить режим совместного советско-турецкого контроля в черноморских проливах. А гарантией такого совместного контроля должно было стать размещение на Босфоре советской военно-морской базы.
«Великодержавный мираж» Сталина
Турки не на шутку перепугались — размещение советской военной базы на Босфоре (то есть фактически в Стамбуле) ставило крест на турецком суверенитете, превращая Турцию в вассала Кремля. Ответ официального Стамбула на это предложение Молотова был резко отрицательный. Смелости туркам придавал и тот факт, что между недавними союзниками (СССР с одной стороны, а Англией и США — с другой) уже начался разлад, который в скором времени превратит бывших друзей в заклятых врагов. То, что позднее назовут «холодной войной», уже маячило на горизонте. Ни Лондону, ни Вашингтону было совсем не по душе такое усиление Советского Союза в черноморском регионе. Поэтому сначала тайно и втихомолку, а потом все более открыто — они стали поощрять турок на сопротивление.
А Сталин упорно гнул свою линию, хотя более осторожный Молотов понимал, что «продавить» нужное решение в этом вопросе Советскому Союзу вряд ли удастся. Но вождь страны-победительницы тогда был одержим идеей собирания растраченного наследия Российской империи. Сталин хотел войти в историю России как лидер, который собрал все, что растеряли цари. Тот же мотив двигал генсеком и в вопросе проливов. Мол, цари бились-бились за то, чтоб получить доступ к проливам, — и ничего не добились. А вот Сталин смог достичь того, о чем до него безуспешно мечтали веками!
Неприемлемые предложения
Исходя из этой бескомпромиссной линии вождя, 7 августа 1946 года советское правительство обратилось к Стамбулу с официальной нотой, в которой предлагало изменить режим проливов следующим образом:
- для военных судов черноморских держав проливы открыты всегда;
- для военных судов нечерноморских держав проливы всегда закрыты.
Против этих пунктов турецкое правительство, в принципе, не возражало. Неприятие вызвали следующие два пункта советской ноты, а именно:
- — пункт о том, что всякое изменение режима проливов должно решаться не самими турками, а Турцией совместно с СССР;
- — пункт о совместной советско-турецкой обороне проливов (то есть фактически возвращались к все той же идее советской военной базы на Босфоре).
На эти два пункта турецкое правительство вполне резонно заявило, что они подрывают саму идею национального суверенитета Турции.
Стамбул — при полной поддержке Англии и США — ответил на советские предложения отказом.
Кремль дает «задний ход»
Желая непременно добиться своего, Сталин решил турок немного попугать — чтобы сделать их более сговорчивыми. На Кавказ прибывают дополнительные воинские контингенты, усиливается советский Черноморский флот. Однако шантаж Турции возможным открытием военных действий встретил жесткую и консолидированную позицию Запада. Американцы дали понять, что не остановятся перед нападением на СССР в случае, если русские попытаются захватить проливы силой. Тогда же начинают разрабатываться самые первые американские планы ядерной войны с Советским Союзом. Поняв, что шантаж не сработал и что угроза третьей мировой войны становится вполне реальной, Сталин дал задний ход. В данной ситуации это было единственно разумное решение. «Хорошо, что вовремя отступили», — вспоминал впоследствии Молотов. В общем, в вопросе проливов великодержавные стремления Сталина привели совершенно к обратному результату: не к усилению советской позиции на Черном море, а к ее ослаблению. Напуганные «захватническими планами русских», турки бросились в объятия НАТО (в феврале 1952 года Турция вступила в альянс) и даже разместили на своей территории американские ракеты (их убрали лишь после знаменитого Карибского кризиса 1962 года).
Подвел «фактор времени»?
Почему же у Сталина ничего не получилось в вопросе проливов? Роковое значение имел фактор времени. Захват проливов был бы вполне реальным, если бы Советский Союз объявил войну Турции году так в 1944-м — когда западные союзники еще крайне нуждались в русских. Но тогда Сталин не решился — не завершив войны с Германией — открывать еще один фронт боевых действий. А после краха Германии и Японии в 1945 году было уже поздно. Западные союзники в тот момент думали уже не о дружбе с Россией, а об ее «сдерживании». В таких условиях всякое давление на Турцию было обречено на провал.
Вскоре после смерти Сталина, 30 мая 1953 года, МИД СССР официально отказался от каких-либо требований к Турции касательно проливов. Вековая мечта российских и советских политиков об овладении черноморскими проливами так и осталась мечтой…
© Дмитрий Петров