Как ни странно, историки плохо представляют себе, как формировались бюджеты революций, в частности — Октябрьской. На какие деньги большевики долгие годы вели подрывную деятельность в России, чтобы потом всего за несколько месяцев совершить спринтерский рывок к власти?
Содержание
Долг платежом красен
Владимир Ленин всегда отличался бескомпромиссностью в политических дискуссиях, но в финансовых делах проявлял гибкость. Впрочем, аналогичную гибкость проявляли и его меньшевистские оппоненты. Когда речь шла о деньгах, два крыла социал-демократической партии умели договариваться друг с другом.
Конечно, членских взносов партийцев-пролетариев на организационные расходы не хватало, но выручали те, с кем эти пролетарии боролись, — прогрессивные капиталисты.
В 1903-1905 годах «кошельком» партии был владелец текстильных предприятий Савва Морозов, помимо разовых субсидий регулярно финансировавший газету «Искра». Контакты шли через Леонида Красина, а главным стимулом для спонсора были ласковые взгляды тогдашней гражданской жены Максима Горького — актрисы Марии Андреевой, тесно связанной с большевиками (Ленин называл ее «товарищ Феномен»).
В какой-то момент Морозов прекратил финансирование, захандрил и в мае 1905 года застрелился, предварительно застраховав свою жизнь на 100 тысяч рублей и выписав полис на Андрееву. Партии эти деньги пришлись весьма кстати — по причине разгоравшейся революции. А относительно подозрительного самоубийства Морозова ходили слухи, что на тумбочке лежала записка «Долг — платежом. Красин».
От Морозова спонсорскую эстафету подхватил его родственник — московский мебельный фабрикант Николай Шмит, арестованный после баррикадных боев на Красной Пресне в декабре 1905 года. За пять дней до выхода на свободу (под залог) он при подозрительных обстоятельствах скончался в тюрьме.
Состояние перешло по наследству его брату и сестрам. Далее последовала авантюрно-детективная история: брата заставили отказаться от наследства, а сестры передали свою часть женихам, приставленным к ним партией большевиков. После долгих скандалов ленинцы получили 280 тысяч рублей.
Кавказские боевики
На фоне этих разборок прошли Третий съезд РСДРП в Лондоне (1905) и Четвертый в Стокгольме (1906). Финансирование V съезда в Лондоне (1907) было уже достаточно основательным: большую часть требуемой суммы — 1700 фунтов — отстегнул английский промышленник Джозеф Фелс, заигрывавший с лейбористами. Еще 300 фунтов выделила Социал-демократическая партия Германии, имевшая солидное представительство в рейхстаге и патронировавшая своих российских единомышленников на правах «богатого родственника».
Но денег все равно не хватало, и тогда Ленин обратился к такому официально отвергаемому марксистами методу, как экспроприации.
Осуществлялись революционные налеты действовавшими как бы по собственной инициативе боевиками, но выручка шла в функционировавший за границей Большевистский центр, состоящий из Владимира Ленина, Александра Богданова и набившего руку в темных финансовых делах Леонида Красина.
Самых удачливых боевиков — кавказских — курировал Иосиф Сталин, а самым результативным «эксом» стало ограбление кареты казначейства на Эриванской площади в Тифлисе. Выручка составила 341 тысячу рублей (почти 4 миллиона долларов по современному курсу).
91 тысячу в мелких купюрах пустили на текущие нужды внутри России, а 250 тысяч ушли за границу. Однако счастья Большевистскому центру эти деньги не принесли. Российское правительство разослало номера похищенных 500-рублевых банкнот по европейским банкам, и агенты Красина были арестованы при попытках их размена.
Эта неудача стала одной из причин развала Большевистского центра, а также обострила и без того неважные отношения большевиков с меньшевиками. К тому же революция в России была разгромлена и оба крыла партии остались без стабильной финансовой подпитки.
Богданов погрузился в марксистскую теорию, а Красин стал работать в электротехнической фирме «Сименс и Шуккерт». Когда кто-то из большевиков попросил у него денег на партию, Леонид Борисович достал 20 рублей и сказал, что дает их исключительно из уважения к собеседнику, а на «бездельников» вроде Ленина не дал бы ни копейки.
В 1917 году большевики пришли к власти, и Красин к ним вернулся. И снова занимался денежными потоками, но уже на государственном уровне.
Рост бюджета
Накануне и во время Первой мировой войны финансовое (как, впрочем, и политическое) положение большевиков было откровенно убогим.
Так, за два месяца — с 1 декабря 1916 года по 1 февраля 1917 года — в их кассу поступили 1 тысяча 117 рублей 50 копеек. Имея 8 тысяч подписчиков, легальная партийная газета «Правда» балансировала на грани рентабельности, а в июле 1914 года вообще была запрещена российскими властями.
Учитывая антивоенную позицию большевиков, полиция старательно искала доказательства их связи с Германией, однако начальник петроградской охранки Константин Глобачев констатировал: «Денежные средства их организаций незначительны, что едва ли имело бы место в случае получения немецкой помощи».
Однако уже в апреле 1917 года, через два месяца после свержения самодержавия, все резко изменилось. Количество ежедневных партийных газет увеличилось до 17, а их общий ежедневный тираж составил 320 тысяч.
Столь неожиданный рост благосостояния спровоцировал новые разговоры о немецких деньгах, продолжающиеся и сегодня.
Эмигрантский историк Сергей Пушкарев приводил фразу из письма главы германского МИД Кюльмана кайзеру Вильгельму II: «Лишь тогда, когда большевики стали получать от нас постоянный приток фондов через разные каналы и под разными ярлыками, они стали в состоянии поставить на ноги свой главный орган «Правду», вести энергичную пропаганду и значительно расширить первоначально узкий базис своей партии». Правда, подлинник этого письма не обнаружен.
Другие историки подсчитали, что на «информационную войну» по разложению стран Антанты немцы израсходовали более 300 миллионов марок (около 3 миллиардов долларов в современных ценах), но при этом денег на Италию или Румынию тратилось больше, чем на Россию.
С другой стороны, резкое увеличение большевистского бюджета требовало и требует какого-то объяснения. И здесь чаще всего всплывает фигура Александра Парвуса.
Загадочный Парвус
Еврей, уроженец Российской империи, он сколотил состояние как биржевой спекулянт и финансовый посредник между германским и турецким правительствами. При этом Парвус являлся марксистом с претензией на роль теоретика.
Ленин, правда, его теоретические претензии отвергал и называл «медным лбом» за попытки «служить идейным звеном между вооруженным немецким и революционным русским пролетариатом».
Другое дело, что Парвус пытался быть еще и звеном денежным, выпрашивая у немецкого правительства 20 миллионов марок на революционное разложение России. Получил он только одну двадцатую этой суммы.
Именно Парвуса называют главным организатором переезда Ленина и других большевиков через территорию Германии в Россию весной 1917 года. На самом деле здесь вполне могли обойтись и без его посредничества. Большевики, отрицая связь с немцами, откровенно говорили, что собираются устраивать в России пролетарскую революцию, германские же власти, в свою очередь, не считали нужным скрывать, что усиление русской смуты им выгодно.
Хотя в немецком правительстве многие считали такие методы «огнеопасными», перспектива вывести Россию из войны явно перевешивала страх распространения революционного пожара на Германию.
Ленин о таких настроениях знал, и 27 декабря 1916 года даже наведался в немецкое посольство в Берне (Швейцария). Цель визита неизвестна, но можно предположить, что речь шла о возможности посетить Германию для возобновления контактов с тамошними социал-демократами. Более серьезные вопросы за один визит не решаются.
Три «пломбированных вагона»
Решив плеснуть бензина в российский революционный костер, немцы не делали ставку на одних только большевиков. И говорить нужно не об одном «пломбированном вагоне», а о трех железнодорожных составах.
С Лениным ехали еще 28 большевиков. Количество прибывших в Россию аналогичным образом меньшевиков составило 65 человек (не считая членов их семей). Добавим сюда 33 бундовца, 17 эсеров, 14 анархо-коммунистов, 7 польских и прибалтийских социал-демократов, 4 представителей мелких марксистских еврейских группировок и 18 «диких» беспартийных социалистов.
Но запомнился только Ленин, поскольку он и его «команда» прибыли первыми, успели снять «сливки », причитавшиеся всем возвращавшимся на родину «героям революции», а главное — дорвались до власти.
Что касается Парвуса, то он большевиков, видимо, действительно финансировал, хотя и в масштабах, явно недостаточных для свержения даже слабого Временного правительства. Деньги шли через ленинского соратника Якуба Ганецкого, который фактически безвозмездно приобретал у Парвуса в Германии ширпотреб и медицинское оборудование. Через Скандинавию эти товары доставлялись в Россию, где реализовывались за полноценные золотые червонцы.
По словам Александра Керенского, «Временное правительство точно установило, что денежные дела Ганецкого с Парвусом имели свое продолжение в Петербурге в Сибирском банке, где на имя родственницы Ганецкого, некоей Суменсон, хранились очень большие денежные суммы, которые через Ниа-банк в Стокгольме переправлялись из Берлина через посредничество все того же Ганецкого».
Где доказательства?
Проблема заключалась в том, что, «точно установив» факт получения денег, Временное правительство не смогло собрать необходимых доказательств.
Найти их пытались, например, после первого неудачного большевистского мятежа, когда 5 июля 1917 года устроили обыск в редакции «Правды». Из финансовых документов редакции следовало, что газета издается на членские взносы и даже приносит небольшую прибыль.
Численность большевистской партии в этот период составляла порядка 25 тысяч человек, а сумма членского взноса — 1 рубль 50 копеек в месяц. Итого — 37,5 тысячи рублей ежемесячно. Конечно, маловато, если учесть приобретенную вскоре после Февральской революции за 260 тысяч рублей собственную типографию, многочисленные газеты и прочие организационные расходы.
С другой стороны, организационные вопросы зачастую решались бесплатно, а многие состоятельные люди, включая предпринимателей, систематически подкидывали большевикам деньги кто-то «на всякий случай», а кто-то — будучи обложен «оброком».
Помощь от генералов
Антон Деникин в мемуарах упоминал совсем уж парадоксальные факты. Оказывается, командующий фронтом генерал Алексей Гутор выделил кредит в 100 тысяч рублей на издание фронтовой большевистской газеты. А преемник Лавра Корнилова в должности командующего 8-й армией Владимир Черемисов и вовсе субсидировал большевистскую газету «Наш путь», заявляя, что если это издание и «делает ошибки, повторяя большевистские лозунги, то ведь мы знаем, что матросы — самые ярые большевики, а сколько они обнаружили героизма в последних боях».
В большевиках многие уже инстинктивно чувствовали будущую власть и хотели подружиться.
К слову, осенью 1917 года из 170 фронтовых газет большевистскими были только 20, но их охотнее всего и читали.
Оседлав революционную стихию, ленинцы получили и дополнительный доступ к самым разнообразным источникам финансирования. И если на первом этапе (март-апрель 1917 года) проведенные под видом дамских духов или чулок разовые германские субсидии способствовали раскрутке партии, то уже к лету конструировать с немецкими спецслужбами «черные схемы» большевикам стало неинтересно.
Ленин, впрочем, изначально от таких схем дистанцировался, и компромат, который на него накопали следователи Временного правительства, ни один суд к рассмотрению не принял бы.
Миллионы Троцкого
Помимо дуэта Ленин — Парвус в истории с неожиданным обогащением большевиков фигурирует еще один персонаж — прибывший в мае 1917 года в Россию из американской эмиграции Лев Троцкий.
В эмиграции ни великим, ни ужасным он еще не был. Позиционировал себя как марксист, но держался обособленно и от большевиков, и от меньшевиков.
Зато Лев Давидович умел «доить» спонсоров, и это помогало ему не затеряться. В Соединенных Штатах финансовые пожертвования поступали к нему не только от американских рабочих, но и от состоятельных евреев, считавших династию Романовых своими врагами. Некоторые исследователи полагают, что именно через Троцкого они выделили на русскую революцию миллионы долларов.
Но здесь слишком много нестыковок, из которых стоит упомянуть лишь одну, полуанекдотического плана. Когда весть о Февральской революции дошла до Нью-Йорка, Лев Давидович засобирался в дорогу и перед отплытием продал взятую им напрокат мебель. На этом он заработал около 700 долларов, но стоило ли ему заниматься такими мелкими махинациями, если бы он действительно получал средства от американских миллионеров?
С возвращением Троцкого на родину связана еще одна версия — о якобы имевшихся у него связях с английской разведкой. Получается, что англичане отправили его в Россию за тем же, за чем немцы отправили туда Ленина, — разжечь революцию.
Правда, англичане были тогда нашими союзниками, но очевидная абсурдность их действий объясняется просто — они, дескать, боялись послевоенного усиления России. А чтобы отвести от Троцкого подозрения, даже арестовали его в канадском порту Галифакс и три недели продержали в лагере для интернированных. Пока Временное правительство само не попросило выпустить этого «заслуженного борца с царским режимом».
В реальности поводом для ареста послужили сведения, что Лев Давидович едет в Россию «с субсидией от германского посольства для низвержения Временного правительства». Наверняка это был своеобразный резонанс от ленинского «пломбированного вагона», и англичане, заинтересованные в стабильности Временного правительства, решил и сначала проконсультироваться с официальными российскими властями. Во всяком случае, если таким способом британцы решили прикрыть своего агента, то оказали ему медвежью услугу. Во-первых, само прикрытие не больно-то убедительное, а во-вторых, прибыв в Петроград в начале мая, Троцкий уже ни у кого не вызывал особого интереса. И раскрутиться он смог благодаря тому, что вовремя заскочил на подножку вагона, в котором ехал Ленин.
И этот вагон был отнюдь не пломбированным, зато в изобилии увешанным лозунгами: «Мир — народам, фабрики — рабочим, земля — крестьянам».
© Михаил Дмитриев